Надежде Строгоновой - 100 лет. Став учительницей начальных классов в 1940-м, она всю жизнь посвятила ленинградским детям. Спасала их в блокаду, чудом уцелела, когда здание школы было уничтожено во время бомбежки, и уже потом, в мирной жизни, учила не только чтению и письму, но и главным человеческим ценностям.
- Я родилась в 1920 году в городе Холм (сейчас это Новгородская область). Семья - многодетная, восемь детей. Отца убили в 1924 году, он извозом занимался и стал жертвой бандитов. Как жить? Голодали мы, и так бы, наверное, и сгибли. Но открылся в Холме детский дом. Четверых, в том числе меня, в него приняли. После седьмого класса пошла в техникум, пошла работать бухгалтером. Через какое-то время послали на курсы повышения квалификации в Ленинград.
Я сразу влюбилась в этот город и приняла решение остаться. Устроилась секретарем в школу N 161 на 6-й Советской, 21. Как-то директор приходит и просит: "Выручайте, учительница первого класса сломала ногу, заменить некем. Идите и хоть чем-то займите детей". Пошла, провела один урок, потом другой, третий, в перерывах бегала к другой учительнице за консультациями. Вроде все хорошо, сидят тихо. Директор (а он, оказывается, за дверью класса стоял - слушал) говорит: "Ты рождена быть учителем". И я стала, а жилье мне определили прямо в школе. Была там крошечная кладовка, в которой уже жили две учительницы. Мою кровать поставили по диагонали. Это был 1940-й.
1 сентября 1941-го школа не открылась: приписанные к ней дети уехали в эвакуацию. В здании школы организовали детский дом.
Я уже к тому времени была очень слаба из-за дистрофии, на ноге образовались незаживающие раны.
6 января 1942 года вышел приказ об организации детдома. Персонал выносил из классов парты, ставил на их место кровати. Директором детдома был назначен Александр Строгонов (я за него потом замуж вышла, но это отдельная история). 19 января мы приняли первых 219 ребят из детприемника. Это в основном были дети, которых комсомольские отряды обнаруживали во время поквартирных обходов, у которых родители погибли. В очень плохом состоянии дети: только 37 из них могли спускаться в столовую, со второго этажа на первый. Остальные и передвигаться от голода не могли, лежали. Мы их с ложечки кормили: разжимали зубы и вливали чай, если глотает и обратно не выходит - есть шанс. У нас круглосуточно кто-то из взрослых в палатах дежурил, чтобы в случае смерти ребенка сразу же его вынести, чтобы другие детки не видели.
Я сама такого одного принесла. Нам сказали, что в соседнем доме что-то давно матери с ребенком не видно. Мы с еще одной учительницей пошли. Дверь оказалась открытой. Вошли: на кровати груда тряпья. Мы его снимаем, там мать - уже окоченевшая. Ребеночек рядом. Тоже мертв? Я ухо-то к его грудке прикладываю - бьется сердечко! Ну, закутали, принесли к нам в детдом. Воду подогрели, помыли его в корытце, он вроде и ожил, даже сказал, как зовут. Но... не смогли спасти. Желудок у него никакой еды уже не принимал.
Страшно очень, когда дети умирают. А они умирали. У нас работал такой Гриша, умственно отсталый, так он на самодельной коляске мертвых деток (мы их в простыни заворачивали) отвозил на Охтинское кладбище, в общую могилу.
23 февраля у нас был организован концерт: артисты к нам приехали. И мы впервые увидели улыбки на лицах наших деток. Потом их эвакуировали по Дороге жизни и прислали новых. Три таких смены у нас было, всего 625 ребят эвакуировали. 26 августа 1942-го была последняя эвакуация, со слезами расставались...
А потом новый приказ нам вышел: снова школу открывать. И мы за четыре дня все обустроили. 1 сентября в 9 утра зазвенел звонок. На первом уроке мы учили, как вести себя во время тревоги. Добились, чтобы за три минуты все десять классов были в бомбоубежище.
С отоплением были большие проблемы: за дровами мы со старшими учениками ходили к разрушенным деревянным домам и к рынкам. Топили печи даже ночью: чтобы утром было чуть потеплее в классах, чтобы дети, пусть и оставались в пальто и шапках, но хотя бы варежки могли снять. В варежках же сложно буквы писать.
Но тот блокадный учебный год не удалось закончить. Школу разбомбили.
Это было 16 апреля 1943 года. Тревога началась в 11 утра. Дети спустились в бомбоубежище, а тревога все не прекращалась.
Дети голодные. Домой их не отпустишь. А некоторые, у кого родители работали круглосуточно на заводах, получали у нас по талонам завтрак, обед, ужин. Столовая в соседнем доме была, и оттуда приносили еду. И тогда принесли. Так дети, кому было положено это питание, сказали: "Как это? Мы будем есть, а остальные голодные, они же домой не могут пойти. Разделите на всех". Вот такая была взаимовыручка у школьников блокадной поры.
Разделили, поели они. А тревога все продолжается. В конце концов директор принял решение по пять человек осторожно выпускать. Дети ушли, за ними многие учителя, в том числе я (тогда уже не в школе жила, а неподалеку).
Только до дома добралась, и вдруг - такой гул, что меня всю в кресло вжало, шторы рвануло. Я и еще две учительницы побежали к школе. Нам навстречу школьная буфетчица тетя Дуся, вся в крови, лицо осколками стекла посечено.
В общем, школы нет, здание пополам. Часть рухнула, другая накренилась. Приехала команда ПВО, и мы им помогали. И - у кого какая судьба. Семья завхоза (они при школе жили) спаслась. Оба супруга и их дочь лежали на железной кровати. Большой шкаф упал на нее, удержавшись на спинках. Люди оказались в пространстве между кроватью и шкафом. Живы. И даже зеркало шкафа не пострадало.
А пять учительниц погибли. Это невозможно описать словами. Все сплющено, кругом кровь, кирпич вперемешку с кусками тел. Опознали двух. Самую юную - Танечку. Она у нас драмкружок вела, рисовала хорошо, стихи писала. И учительницу географии Антонину Васильевну - по большой броши. Еще нашли часть тела и партбилет учительницы истории Пелагеи Сергеевны. Все найденное сложили в ящик - и в последний путь на Охтинское.
Дети утром пришли к школе и плакали...
***
Надежда Строгонова хочет, чтобы на здании, построенном вместо уничтоженной фашистами школы N 161, появилась мемориальная доска со словами: "На этом месте 16 апреля 1943 года во время Великой Отечественной войны бомбой весом в 1000 килограммов разрушено здание школы. Под его развалинами погибли пять учителей: Пелагея Сергеевна Дорофеева, Анна Петровна Кудрявцева, Антонина Васильевна Пикалева, Ольга Иосифовна Сарычева, Татьяна Сарычева".
И еще Надежда Васильевна выдвинула предложение установить в Петербурге памятник блокадному учителю. Администрация города поддержала эту идею.